Любопытство Юли

— Да, да, давай, трахай её в попку! — подбадривающе орал Никита, размахивая руками, будто дирижировал симфонией под названием «Как я сам себе испортил жизнь».
Наши с Юлей тела тем временем методично соприкасались, издавая тот самый влажный, ни с чем не спутаешь чпокающий звук — когда уже даже стены понимают, чем вы тут занимаетесь, и осуждающе молчат.

Мой член ходил в ней как по рельсам. Чётко. Уверенно. Без пробуксовки.
Словно его реально вытачивали строго под эту узкую, горячую дырку.
И нет, вы не подумайте — это не метафора. Дырка была восхитительно узкой. Особенно для моего жилистого члена, который входил в неё с тем самым сладким сопротивлением, от которого у мужчины появляется самодовольная улыбка и желание жить дальше.

Вперёд.
Назад.
Вперёд.
Назад.

Юля охала, иногда срываясь на протяжные стоны, иногда сжимаясь так, что у меня темнело в глазах.
Я улыбался. Не широко — нет. Такой ленивой, довольной улыбкой человека, который сейчас на своём месте.
А этот идиот Никита всё подбадривал и подгонял меня, воображая, будто его тайная фантазия наконец-то становится явью.

Бедняга.

На самом деле это была ложь от начала и до конца.
Не его фантазия.
Не его контроль.
И уж точно — не его момент.

Я даже слегка удивлялся, как мне вообще удалось всё это провернуть. Хотя, если честно, глядя на Юлю, удивляться было нечему — там любой бы начал «проворачивать».

Но, пожалуй, на этом месте стоит сделать пару шагов назад и объяснить, как я вообще оказался в этой точке пространства и времени.
И кто все эти люди.
И почему один из них сейчас стоит рядом и радуется, пока другой методично имеет его жену.

Начать, конечно, стоит с Юли.
С Юленьки.
С этой сладкой девочки, без которой вся эта история никогда бы не случилась.

Юля была парадоксально хороша собой.
Она совершенно не подходила ни под какие стандартные каноны красоты — и именно поэтому была опасна.
Природа одарила её нестандартностью, но главное — широченными бёдрами.

Это даже трудно описать.
Вы только представьте мультяшных героинь начала двухтысячных — ещё до всей этой феминистической хрени, когда талия была тонкой не из принципа, а потому что так задумал художник.
Сначала тонкая линия…
А потом БАМ!
Бёдра.
Божественные. Круглые. Совершенные.

Когда Юля задирала передо мной платье, облокотившись о стол…
Ох.
Я даже сейчас, вспоминая это, чувствую, как у меня внутри всё отзывается.

В такие моменты я возбуждался мгновенно. Не «ой, симпатично», а так, что становилось жарко.
Я мог часами вылизывать эту киску и попку — медленно, жадно, смакуя каждый сантиметр — прежде чем Юле всё-таки удавалось уговорить меня наконец-то трахнуть её, обычно с нервным смешком и дрожащими ногами.

И эти широченные, круглые, идеально упругие бёдра сочетались с очень узкой талией.
Я даже не могу передать — насколько узкой.

Вот соедините большие пальцы с большими, средние со средними, чтобы получилось кольцо.
Вот туда Юлина талия входила без проблем.
Я временами шутил:
— Что, небось рёбра удалила?

Она неизменно хмурила своё милое личико:
— Это у тебя просто лапища огромные!

А потом, глядя на моё недовольное лицо, добавляла:
— Благо, что не только лапища, но и кое-что ещё пониже.

В этот момент она закусывала нижнюю губу.
И этот взгляд её голубых глаз…
Да, лицо у неё тоже было броским: всё такое тёмное, смуглое, а глаза — бледно-бледно голубые, почти лазурные.
Вздернутый нос.
Милый, чуть наивный взгляд, который абсолютно не вязался с этой развратно-широкой задницей.

Ну и грудь, конечно.
Такая же упругая, как и задница.
Относительно небольшая, но идеальная на фоне её миниатюрного верха.
Когда я наедался её сладкой попкой, я неизменно обнимал её за талию и зарывался лицом в эти превосходные сиськи, чувствуя себя победителем по жизни.

И самое несуразное во всей этой истории — это Никита.

С Никитой мы учились вместе в школе. По его версии — мы были хорошими друзьями.
По моей — он просто был рядом слишком долго и слишком часто.
Знаете такой тип людей? Вроде не мудак, но и радости от его присутствия — ноль. Приставучий, суетливый, говорит много, по делу — редко, и совершенно не чувствует момент, когда пора бы уже заткнуться.

Он никогда не был тем самым «своим пацаном». Тем, кто в сложной ситуации скажет: «Спокойно, сейчас всё порешаем».
Нет. Никита был из тех, кто сначала запаникует, потом спросит, что делать, а потом всё равно сделает не то.

И вот спустя десять лет после школы мы встречаемся — и на тебе. Юленька.
Вся такая милая, в платьице, ножки, улыбка, смеётся.
А рядом — он.

Я смотрел на них и не понимал, как.
Как эту женщину угораздило выйти замуж за этого человека.

Никита не красавчик — невысокий, мягкий, до противного белокожий, с заметными залысинами, которые он, конечно, «не замечал».
Не миллионер — живут они, может, и не бедно, но Юля явно заслуживала большего.
Не харизматик. Не лидер. Не мужчина, рядом с которым хочется расслабиться.

Позже я узнал, что всё было до смешного просто.
Юля ни с кем до него не встречалась.
А Никита однажды в жизни собрался с духом, взял нахрапом и за полгода провернул всю свадьбу.
Настойчивость — страшная штука. Иногда опаснее харизмы.

И вот тогда меня заело.
Не сразу, нет.
Сначала это было лёгкое раздражение. Потом — недоумение.
А потом — чувство, будто кто-то поставил дорогую вазу на край стола и делает вид, что так и надо.

И я сам не заметил, как начал проявлять инициативу.
То кофе вместе выпьем.
То за город.
То ко мне на дачу.
То в кино.

Да, в кино.

Как же удачно я тогда их позвал в кино.
Знал бы Никита, какое это будет кино — в жизни бы не пустил Юлю.
А если бы знал, к чему всё это приведёт — он бы её вообще ко мне не подпускал.
Но Никита, как обычно, не чувствовал опасности.

Кинотеатр я выбрал, как всегда, возле моего дома.
Люблю после сеанса взять мороженое, пройтись по парку, размяться, а потом с хорошим настроением пойти домой.
Но в тот день прогулки не случилось бы в любом случае.

В городе был коллапс.
Дождь лил стеной, как будто кто-то сверху решил помыть Москву целиком.
Пробки — десять баллов.
Юля каким-то чудом добралась до кино.
А Никита — застрял на работе.

Зонта у неё не было.
Такси не вызвать.

Я внутренне заулыбался:
Ну что ж… вот ты и попалась, сладкая моя.

Юля слегка промокла. Платье прилипло к телу и начало предательски просвечивать попку.
Крупные капли дождя на груди намекали на кружевное бельё, а соски, затвердевшие от холода, явно не собирались оставаться незамеченными.

Она выглядела растерянной и немного смущённой, пока ждала меня в холле ТЦ.
И очень обрадовалась, когда увидела, что я принёс небольшой плед.

— Спасибо, Серёж, ты всегда такой внимательный…

Говорила она уже с потеплевшим взглядом и порозовевшими щёчками.
Я накинул на неё плед и слегка приобнял — вроде бы заботливо, но на самом деле просто дал ей почувствовать свои руки.
Юля чуть напряглась, но не отстранилась.

Я решил не форсировать.

На фудкорте я взял ей горячий чай.
Потом — огромный сладко-солёный попкорн.
Газировку.
И мы пошли в зал.

После фильма она окончательно расслабилась.
Но когда мы подошли к выходу из ТЦ, Юля снова посмурнела.
Дождь только усилился.

— Да что ж сегодня с этой погодой…

Я приобнял её, открыл зонт и напомнил, что живу неподалёку.

— Пойдём ко мне. Пересидишь дождь, потом спокойно поедешь домой.
Такси сейчас будет стоить как билет в бизнес-класс, а у меня дома тёплый чай, десерт… и маленький секрет.

Юля хотела возразить, но я не отпускал её талию и мягко потянул за собой.

Дошли мы полностью промокшие.
Дождь лил не сверху вниз, а как будто со всех сторон.
Ветер был таким, что Юля всё сильнее прижималась ко мне.

Когда мы наконец зашли домой, она дрожала от холода.
Я прижал её к себе, растирая плечи, спину…
Иногда «случайно» задевая верх её попки.

— Ты как? Полегче стало?

— Да… — коротко и жалобно.

— Ничего, я тебя сейчас согрею. Потом примем душ — и всё будет хорошо.

— Примем душ? Вместе?..

Я усмехнулся.

— Шучу. У меня горячая вода есть. Просто хотел тебя развеселить.

— Прости… — она замялась. — Я просто испугалась.
Вдруг ты увидишь меня некрасивой…

— Чего?

— Ну… без макияжа… с мокрыми волосами… голой…

Я не дал ей договорить.
Прижал крепче.
Поцеловал.

И вот тут всё изменилось.

Я не дал ей договорить.
Просто прижал крепче. Так, чтобы она почувствовала не только тепло, но и уверенность.
Поцеловал — сначала мягко, осторожно, будто проверяя, не оттолкнёт ли.
Не оттолкнула.

Её тело отреагировало мгновенно.
Будто секунду назад она боялась, что я увидит её «некрасивой», а теперь сама тянулась ко мне, прижималась, целовала так, словно внутри неё щёлкнул какой-то тумблер: «Ну всё, поехали».

Её губы сначала были холодными, но уже через пару секунд стали горячими, влажными, жадными.
Я почувствовал, как от её живота разливается тепло, как она буквально тает у меня в руках.
Её пальцы, ещё недавно сжатые на груди, теперь гладили мою спину, плечи, впивались в футболку.

Сказать, что я был ошеломлён — ничего не сказать.
Я ожидал неловкости. Смущения.
А получил — женщину, которая внезапно решила взять своё.

Я подхватил её под попу — тёплую, упругую, уже такую знакомую — и понёс в спальню.
Вещи терялись по дороге. Платье, бельё — всё это падало на пол без всякого сожаления.
Нас уже не волновали мокрые волосы, промокшая одежда и вообще какие-либо условности.

Мы накинулись друг на друга, как два изголодавшихся человека, которым наконец-то дали еду.
Юля довольно быстро нырнула своей маленькой ручкой ко мне в штаны.

Да.
Глаза у неё округлились.

Ну конечно, детка.
Ты что, ожидала увидеть стандартный комплект Никитоса?
Нет. Сегодня у тебя экскурсия по расширенной версии.

Она выскользнула из-под меня, толкнула плечи, молча приказав лечь, и принялась расстёгивать ремень.
Быстро. Жадно. Без сомнений.
Через пару секунд штаны с трусами были стянуты, и она уже смотрела на мой просыпающийся член так, будто впервые увидела что-то по-настоящему интересное.

Я всегда оставлял на лобке короткую щетину — полсантиметра, не больше.
Она придавала члену ещё более дерзкий вид.
На фоне её ладони он казался особенно внушительным.

Юля замерла на мгновение.
А потом обхватила его у основания и слегка потянула на себя.
Член массивно накренился в её сторону — лениво, уверенно, как будто говорил: «Ну здравствуй».

Она начала надрачивать — сначала осторожно, потом быстрее.
А затем, не церемонясь, взяла головку в рот.

Несмотря на размер, мой друг оказался ей по плечу.
Рот пришлось открыть широко, но Юля справлялась.
Сначала только головка.
Потом язык по стволу.
Поцелуи.
Яйца.

Она делала всё это с таким азартом, будто компенсировала годы скуки.
Я смотрел на неё сверху вниз и думал:
«Детка, да ты охуенно сосёшь».

— Тебе нравится сосать член? — спросил я.

— Этот… ммм… да… — ответила она, играя языком с моими яйцами.

— Это не Никитой ты так натренировалась?

Она тут же остановилась и строго посмотрела на меня.

— Боже, нет. Я впервые вижу такой член.
И не вспоминай сейчас Никиту. Фу. Его даже в рот брать — это как есть холодную манную кашу без сахара.

После этого она с ещё большим энтузиазмом вернулась к делу.
Сама хватала себя за шею, насаживалась глубже, смотрела мне в глаза, стонала.
Я был в раю.

Но долго терпеть я не собирался.

Я перевернул её, оказался сверху.
Её глаза горели.
Киска истекала соками.

Она ждала.

Но нет.
Не так быстро.

Я стянул с неё платье, освободил грудь, принялся ласкать соски, языком, пальцами.
Юля извивалась, её рука скользнула в трусики, откуда тут же раздались влажные звуки.

— Не надо, — приказал я.

Она подчинилась.

Я вошёл в неё пальцами, медленно, наслаждаясь тем, как она сжимается, как её дыхание сбивается.
Юля застонала, захрипела, начала умолять.

— Трахни меня… пожалуйста…

— Ещё не время, — усмехнулся я.

Я довёл её до оргазма пальцами, наблюдая, как она трясётся, выгибается, кричит.
А потом сказал:

— Переворачивайся. Я хочу посмотреть на твою попку.

Она улыбнулась.
Выпятила её.
И спросила:

— Нравится?

Честно?
Я обомлел.

Белые кружевные трусики на смуглой коже.
Форма — идеальная.
Сердечком.
Я вцепился в эти булки, сжимал, мял, целовал.

Юля мурлыкала.

А потом сама стянула трусики.
Медленно. Демонстративно.
Показала всё.

Ну а дальше…
Дальше ты уже знаешь, к чему всё пришло.

Дальше всё понеслось уже без тормозов.
Если опустить детали (а их было столько, что постель потом выглядела как место преступления), можно сказать так: Юля за этот вечер наверстала всё, чего недополучала в браке, а я — окончательно убедился, что некоторые мужчины получают жён явно не по заслугам.

Когда всё закончилось, мы лежали рядом, тяжело дышали и молчали. Не потому что неловко — наоборот. Это было то редкое молчание, когда слова только мешают.
Юля лежала, уткнувшись мне в плечо, водила пальцем по груди и выглядела абсолютно довольной жизнью. Такой, знаете, вид женщины, которая только что убедилась, что с ней всё в полном порядке, а вот с мужем — есть вопросы.

Минут через пять она вдруг приподнялась и посмотрела на меня с той самой хитрой улыбкой.

— Знаешь… — сказала она, — если бы Никита хоть раз видел меня такой, он бы понял, что делает что-то не так.

Я только усмехнулся.
Если бы Никита вообще что-то понимал, — подумал я.

И вот тут, как по закону плохой комедии, раздался звонок телефона.
Конечно же, Никита.
Лёгок на помине, как всегда — появляется ровно тогда, когда он абсолютно не нужен.

Юля взяла трубку так спокойно, будто только что не участвовала в главном событии этого вечера.

— Да, Никит…
— Где ты? Я уже доехал до ТЦ.
— Ой, прости, там был такой ад с погодой. Мы с Серёжей пошли к нему, чтобы переждать дождь. Я вся продрогла, сейчас вот в душ зашла погреться.

Сказано это было таким тоном, что я чуть не расхохотался.
В душ зашла.
Ну да. В каком-то смысле — так и было.

— Нет, ничего такого… просто холодно…
— Да, ты подходи, если хочешь. Чай попьём и поедем домой.

Она положила телефон, посмотрела на меня и улыбнулась.
Тепло. Игриво. Чуть виновато — ровно настолько, чтобы это выглядело правдоподобно.

— Где у тебя полотенце? — спросила она, будто мы просто смотрели кино и пили чай.

Перед тем как уйти в ванную, она обернулась, вильнула попой — абсолютно осознанно — и скрылась за дверью.
Я остался лежать и думать о том, что у некоторых мужчин удивительный талант: иметь сокровище и относиться к нему как к старой куртке.

Минут через пятнадцать пришёл Никита.
Юля как раз выходила из душа — свежая, расслабленная, сияющая.
Она тут же включила «режим жены»: вежливая, милая, благодарная. Рассказывала, как я её спас от дождя, какой я молодец, какой внимательный.

А я стоял рядом, смотрел на Никиту и злился.
Не на неё — нет.
На него.

На то, что он вообще имел право к ней прикасаться.
На то, что такая женщина возвращается домой с человеком, который даже не подозревает, что только что произошло.

Когда они ушли, я закрыл дверь и ещё долго стоял в тишине.
В голове крутилась одна мысль — навязчивая, злая и очень спокойная одновременно:

Я тебе отомщу.
Ты испортил такую женщину.
И ты ещё даже не понял, что уже начал за это платить.

Где-то в этот момент у меня начал формироваться план.
Очень простой.
И очень неприятный для Никиты.

Но это…
Уже совсем другая история.